Дэйзи Аарон - Ночной Охотник

---

27 ИЮНЯ 2000 ГОДА.
''Наконец то как следует отдохнём!'' - подумала я услышав, как хлопнула, закрываясь за родителями калитка и взревел наш автомобиль увозя их назад в город, к вмиг опостылевшей мне цивилизации. Я стояла держа в обеих руках по огромной сумке, а передо мной возвышалась дача, порядком обветшавшая от нашего долгого отсутствия, но всё же привычная и бесконечно дорогая мне.

Я осторожно избавилась от груза, как можно аккуратнее расставляя вокруг себя сумки, стараясь ничего не разбить из наложенных в них банок с едой. Я ликовала, да и было чему радоваться!

После недельных ссор и споров с родителями меня наконец отпустили пожить месяц на даче, и причем одну. Одна... Как чудесно звучит это слово!

Никаких ограничений - прощай пыльный, мерзкий городишко, здравствуй здоровая, цветущая жизнь в деревне! Никто не будет указывать мне, когда ложиться и вставать, где спать, что есть и чем мне дышать.

Я потянулась, нежась на тёплом, пахнувшем цветами и травой ветерке, щурясь от ярко-алого заходящего солнца, бросающего огненные блики на белые стволы стройных берёзок . Вечерний ветер приятно ласкал лицо и гулял в распущенных волосах. Но мне всё таки пришлось нарушить эту идиллию.

Нужно было позаботиться о потребностях более прозаичных. Сумки следует занести домой. Но я, естественно, начала не с этого. Всё дело в том, что моя радость не была бы столь полной, если бы через несколько домов от моего не жила моя лучшая и единственная подруга - Ленка.

Она равно как и я, отпросилась у родителей, чтобы пожить в своё удовольствие на даче. И конечно же, не без моей инициативы - это с ней мы так регулярно шушукались по телефону и договаривались при встрече в течении недели обмениваясь опытом по уламыванию родителей и сообщая последние их решения относительно нашего совместного отдыха вдали от цивилизации.

И вот мы здесь! Я не верила в своё счастье - всё складывалось в мою пользу. Мы пробудем тут около одного месяца и повесилимся на славу. Моя радость не была бы столь полной без подруги.

Итак, я побежала сообщить о моём приезде и пригласить её на чашку чаю. Она ведь и не знает о моём приезде. И вот, как и минуту назад хлопнула калитка и я выбежала на улицу с радостью и счастьем вглядываясь в знакомые и бесконечно дорогие мне места.

Короткая пробежка и вот он, Ленкин дом. Опрятная голубая калитка оказалась открытой и я вошла. Поднявшись по трём ступенькам я собралась было постучать, но дверь внезапно распахнулась и Ленка с радостным воплем бросилась мне на шею и, едва не сбив с ног затараторила:
-- Ну что? Ну как? На сколько отпустили? - она буквально завалила меня вопросами.
Я со смехом отбивалась от неё и заодно отвечала:
-- Класс. Отпустили на месяц, денег аж три тыщи дали. А ты как?
-- Вчера приехала, - она наконец выпустила меня из своих железных объятий, меня тоже отпустили на месяц а денег дали чуть меньше - две тыщи. Но недостаток денег будет восполнять кот.

Вон он, бродяга, - и она кивнула вглубь двора где я смогла увидеть её жирного чёрного кота Ваську. Он неспеша прогуливался с видом собственника, но Ленка схватила его за шиворот и, не взирая на возмущённые вопли последнего понесла его в помещение и через минуту вернулась.
-- Закрыла я его в спальне, а то куда нибудь смоется, потом ищи его, негодяя,

Дюма Александр - Графиня Солсбери

---

Двадцать пятого сентября 1338 года, без четверти пять пополудни, парадный зал Вестминстерского дворца освещали лишь четыре факела (их сжимали железные длани, укрепленные в стенах по углам), чьи неяркие, зыбкие отблески едва рассеивали сумерки, которые быстро наступают в конце лета и в начале осени, когда дни становятся ощутимо короче. Но этого света хватало дворцовой прислуге, занятой сервировкой ужина; в полумраке сновали слуги, хлопотливо расставляя самые изысканные в те времена блюда и вина на длинном столе, составленном из трех разной высоты частей, чтобы каждый гость мог занимать место, подобающее ему по происхождению или положению при дворе. Когда все приготовления были закончены, в зал из боковой двери чинно вышел дворецкий, неспешно, придирчиво проверил сервировку, дабы убедиться, что этикет ни в чем не нарушен; потом, завершив осмотр, подошел к слуге, ждавшему у парадного входа его распоряжений, и с достоинством человека, сознающего значительность своих обязанностей, приказал:
— Все готово, трубите сигнал воды note 1.
Поднеся к губам небольшой рог из слоновой кости, висевший на ремне через плечо, слуга трижды протрубил долгий сигнал; двери тотчас распахнулись — и с факелами в руках вошли пятьдесят пажей-мальчиков; разделившись на две шеренги, протянувшиеся во всю длину зала, они выстроились вдоль стен; потом, неся серебряные кувшины и тазы, прошествовали пятьдесят пажей-юношей, что встали впереди факелоносцев; наконец после них появились два герольда, которые, приподняв украшенные королевским гербом ковровые портьеры, замерли по обе стороны двери и громко возгласили:
— Дорогу его величеству королю Англии и ее величеству королеве Английской!
В ту же минуту вошел король Эдуард III: он вел за руку свою супругу Филиппу Геннегаускую; за ними следовали самые прославленные кавалеры и дамы английского двора, что в ту эпоху превосходил многие дворы мира духом благородства, доблестью и красотой. На пороге зала король и королева разошлись и, пройдя по разные стороны стола, сели на самом высоком его конце.

Их примеру последовали все гости; каждый из них, подойдя к предназначенному ему месту, поворачивался к прислуживающему пажу: тот наливал из кувшина воду в таз и протягивал его кавалеру или даме, чтобы те смогли омыть руки. Когда эта церемония закончилась, гости расселись по скамьям, окружавшим стол, а пажи стали убирать серебряную утварь в великолепные буфеты, откуда они ее достали, и, вернувшись на свои места, замерли, готовые исполнить любое желание господ.
Эдуард сидел глубоко задумавшись и только при второй перемене блюд заметил, что ближайшее от него место слева пустует и на королевском пиру нет одного гостя. Однако после недолгого молчания, которого никто не смел нарушить, он окинул глазами — они, казалось, то смотрят наугад, то пытаются отыскать кого-то — длинный ряд кавалеров и дам, чьи драгоценности сверкали под светом, струящимся от пятидесяти факелов, и на миг задержал взгляд, выражающий еле уловимое любовное желание, на прекрасной Алике Грэнфтон, сидевшей между своим отцом графом Дерби и своим кавалером Уильямом Монтегю, которому король недавно пожаловал графство Солсбери